мифы России

Если ночью на грудь навалилась серая кошка — это домовой давит. Надо его сразу спросить: "К добру или к худу?" — и выслушать ответ.

(Народная примета)

У всех народов кошка была спутницей колдунов и ведьм. Ее светящимся в темноте глазам приписывали необычайную силу, исходящую из мира таинственного. Мрачная туча, сверкающая зоркими молниями, также сравнивается с кошкой. Русская загадка, означающая дневной рассвет, сравнивает его с белой кошкою: " Белая кошка лезет в окошко"; напротив: дым, на метафорическом языке загадок, уподобляется черной кошке.

У древних египтян кошка считалась священным животным.

Не дозвавшись любимой, встревоженный Бог Грозы разослал по белому свету быстрые ветры, снарядил в дорогу

стаи зорких разведчиков-птиц. Сам же поспешил к Солнцу:          !

— Выручи, брат! Не пришла домой Леля, попала, верно, в беду. Твое око всевидящее, помоги отыскать!

— Погоди, — сдвинул брови Даждьбог. — Неужели нету ее ни в Ирии, ни на Земле?

— Нету! — горестно ответил Перун. — Мать-Земля говорит, подняло мою Лелю словно бы вихрем... а в Небе я и сам вижу, что нет!

Сговорились братья: Даждьбог поглядит в Исподней Стране, а Перун полетит к Морскому Хозяину — вдруг в гости зазвал.

Стал уже порастать травою-быльем отцовский курган, когда над Перуновым дубом прошумели могучие орлиные крылья, раздался клекот:

— Собирайся, кузнец, в гости на небесную свадьбу!

Ибо прислал Перун к Матери Ладе доброго свата, славного Даждьбога-Солнце. Ударил его по плечу кикой — замужним женским убором, — чтобы верней сладилось дело:

— Езжай, брат!

Даждьбог не заставил себя дважды просить. Приоделся в расшитые бисером золотые одежды и выехал на солнечной колеснице, молясь Небу:

— Подари удачу, отец!

Привязал коней у ворот и пошел пешком через двор, как достоит вежливому гостю. Ступил правой ногой на порог и тихонько приговорил:

Поистине, Земля еще не знавала таких отчаянных гроз, такого роскошного цветения, еще не сулила своим детям таких обильных плодов. Радовались светлые Боги, веселились добрые Люди, и лишь в бездонных пещерах тлели удушливой злобой, предвкушали недоброе торжество Морана и Чернобог:

— Смейтесь, смейтесь! Скоро заплачете!

Они наконец-то сковали свой ледяной гвоздь, мертвящее острие. Кривохожими путями пробирается кривда — мудрено ли, что гвоздь вышел загнутым, словно черемуховая дуга? Да еще и прозрачным, почти невидимым вышло оружие, созданное из ложных клятв и обманов, — не вдруг и заметишь, с какой стороны его занесли, не вдруг увернешься. И разило оно подобно отточенной клевете: пронижет тело и душу, и не сразу почувствуешь...

Скоро понял Перун, что лишился не только жены, но и любимого брата. Не появилось ясное Солнце ни на другой день, ни на третий. Стоял над Землей мрак чернее и гуще, чем прежде бывало в самую непогожую ночь. В обычной ночи отблески света все-таки долетают из Кромешного

Мира, отражаются от небесных высот. А теперь не было не то что отблесков — сам светоч угас. Только звезды смотрели с осиротевших небес, да гремучие молнии вспарывали темноту от небоската до небоската — и гасли, ибо у молний жизнь коротка.

Как же пригодился тогда Перуну молодой Месяц, несчастливый жених сестрицы-звезды! И то сказать, когда запрягал он белых быков и выплывал в вышину — казалось, наступил день.

Тогда окончательно утвердилась во всем мире тьма, а после — и холод. Вместо Солнца теперь светил негреющий Месяц, и голодные волки приветствовали его воем, сбиваясь в хищные стаи. Вместо прежних теплых ветров засновали в полях и лугах холодные вихри... Счастье, что у Людей остался Огонь! Пропали бы без него.

Лесное зверье обрастало пышными шубами, пряталось по берлогам, норам и дуплам. Лешие бесновались в отчаянии, не понимая, что происходит. Крушили сухие деревья, плакали на разные голоса. Потом и их начал одолевать сон. Собрали своих лисунок, созвали маленьких лещачат — и залегли то ли спать, то ли умирать. Никто более не морочил забредшего в лес, не уводил в сторону от тропы — и будто не хватало чего-то...